Венк поинтересовался боевыми возможностями танков Штиглера и Боймера. Получив ответ, несколькими фразами кратко обрисовал им ситуацию. Разговаривали предельно откровенно. Война проиграна. Ни о какой деблокаде Берлина не может быть и речи. Более того, им придется сдаться западным союзникам. Об этом ведутся переговоры на уровне командующих соединениями. Необходимо вывести беженцев. Сейчас идет переправа всеми возможными способами обратно за Эльбу. 12-я армия удерживает небольшой плацдарм на восточном берегу. Но у них нет ни одного танка. Поэтому Венк, сам генерал танковых войск, сейчас лично ставил задачу так кстати оказавшимся в его распоряжении танкистам, чьи машины оказались единственными танками всей 12-й армии. Сзади наседают русские. Нужно выиграть время для спасения как можно большего числа людей. «Пантеры» должны прикрыть отход и продержаться столько, сколько будет возможно.
Они встретились взглядами. Все понимали, что для танкистов это билет в один конец. Штиглер щелкнул каблуками и взял под козырек. В точности повторил его движения и Боймер…
Венк поставил танкистам две конкретные задачи. Первая – восстановить связь с бронемашинами 9-й армии, стоявшими заслоном в восточном направлении. По имеющимся сведениям, там немцы еще располагали некоторым количеством танков и самоходок. Нужно было доставить им горючее и боеприпасы.
Штиглер и Боймер удивленно переглянулись. Не верилось, что возможен хоть какой-то просвет еще и в логистическом коллапсе последних дней. Перехватив их взгляды, Венк пояснил: на Эльбе застряли баржи с топливом и боеприпасами. Речная артерия перерезана союзниками выше и ниже по течению. Но топливо и боеприпасы есть. Их перегрузили в грузовики и заправщики. Автомобильные колонны уже на подходе. Дальше их необходимо сопроводить на восток. И затем совместно со всеми уцелевшими танковыми частями держать оборону между системой озер в районе Вердера. Это задание представлялось наиболее ответственным и опасным.
Вторая задача заключалась в занятии и удержании населенного пункта в северо-восточном направлении на стратегическом пересечении шоссейных дорог.
– Entscheiden sie selbst, wer von euch wird in jeder Richtung handeln, – проговорил генерал и пристально посмотрел на офицеров: – Das kann ich ihnen nicht befehlen [24] .
Обменялись крепкими рукопожатиями, после чего Венк направился обратно к своему автомобилю. Штиглер и Боймер провожали его, стоя навытяжку. Затем переглянулись. Боймер вытащил из кармана коробок, достав две спички. Одну из них укоротил.
– Die Lange-Kreuzung… [25]
Штиглер вытащил короткую. Боймер накрыл его руку своей ладонью:
– Will ich gehe dorthin [26] .
Штиглер отрицательно покачал головой:
– Danke, Kumpel. Nein, das ist Schicksal [27] .
Уточнив на карте с адъютантом детали поставленных задач, танковые командиры вернулись на опушку, к своим экипажам. Штиглер впервые за всю войну перехватил взгляды Руди и Ульриха, в которых читались тревога и надежда одновременно. Вероятно, они рассчитывали на нечто другое, но вместо этого услышали боевой приказ. Впрочем, отданные команды выполнили быстро и четко, как всегда. Лишь едва заметно переглянулись перед этим. Забираясь в танк, Штиглер увидел кем-то нарисованный мелом на борту между тянущихся друг к другу когтистых кошачьих лап белый цветок с круглыми лепестками…
Произвели заправку горючим и боеприпасами. После этого боевая группа Штиглера в составе трех «пантер», усиленная подошедшими бронетранспортерами с пехотой из состава 12-й армии, изготовилась к движению в восточном направлении. Маршрутом на северо-восток направились танки Боймера к назначенной точке на стратегическом перекрестке шоссейных дорог. Их также сопровождали несколько бронетранспортеров с пехотой. К вечеру Боймер занял оборону в отведенном месте на окраине небольшой полуразрушенной деревни, покинутой жителями…
Его группа продержалась следующие два дня и три ночи. Успешно отразили попытку русских выбить их из деревни с ходу в середине второго дня. Выигрывая время, взяли паузу на раздумья и затем отклонили поступившее предложение о сдаче. Именно тогда, слушая немецкого офицера в общевойсковой форме без погон, который пришел вместе с советскими парламентерами убеждать их сдаться, Боймер окончательно решил для себя, что не попадет в плен ни при каких обстоятельствах. Еще раз проверил и переложил из кобуры в карман брюк пистолет…
К всеобщему удивлению, последняя ночь после дневного боя с русскими прошла спокойно. Правда, перед рассветом выяснилось, что исчезла часть пехотного прикрытия. Что ж, подумал про себя риттмайстер, судить кого-то, пожалуй, уже не стоило. Пока еще было темно, в очередной раз сменили огневые позиции. А наутро прямо из молочного тумана их накрыла советская артиллерия. Били по квадратам. За считаные минуты остатки деревни были превращены в груду развалин. Характерный лязг гусениц начавшейся на них танковой атаки с противоположного конца поля услышал только их экипаж – единственные, кто остался в живых. Остальные две «пантеры» догорали вместе с бронетранспортерами на деревенской улице и среди дворов.
Они даже не имели возможности переменить позицию – их «пантера» хоть и уцелела, но в результате артобстрела осталась стоять с перебитой гусеницей. Боймер приказал развернуть башню в сторону противника и ждать, не выдавая себя раньше времени. Выстрелили по команде. Ближайший советский танк задымил и встал. И практически в ту же секунду ответный снаряд ударил им под срез башни. Боевое отделение стало быстро затягиваться дымом. Риттмайстер приказал покинуть машину. Распахнув люки, оглушенные, они выбрались наружу. Боймер видел, как сдала назад и укрылась за развалинами большого деревенского дома стрелявшая в них «тридцатьчетверка». Кто-то выпустил в ее сторону автоматную очередь.
«Бесполезно», – мелькнуло в голове у риттмайстера.
Он огляделся – следовало перебежать от танка под прикрытие полуразрушенных стен на другой стороне деревенской улицы. Боймер поднял руку с пистолетом в руке, намереваясь подать команду. И в этот момент заработал пулемет советского танка. Риттмайстер еще успел увидеть, как повалились в дорожную пыль, роняя автоматы, танкисты его экипажа. В следующее мгновение пулеметная очередь пригвоздила Боймера к земле. Высекая искры из запыленного булыжника, русский пулемет еще некоторое время без остановки поливал мостовую вокруг подбитой «пантеры» свинцовым дождем. Затем наступила тишина…
А Курт Штиглер тогда, получив распоряжения Венка и расставшись с Боймером, форсированным маршем двинулся строго на восток в общем направлении на Вердер – Потсдам. Их импровизированная группа совершала рывок стремительно. Выдвинулись ночью, чтобы не быть замеченными авиацией противника. Штиглер и понимал, и чувствовал, что это их последняя боевая операция. Тем не менее нужно было реализовать ее четко и быстро согласно намеченному генералом Венком плану. Как в июне 1940 года, когда они атаковали Бельфор. Во время Французской компании Венк, еще всего лишь майор, тоже раненный, но не покинувший своего поста, будучи не в состоянии связаться с вышестоящим командованием, принял самостоятельное решение продолжать наступление. Решение увенчалось полным успехом, французы были застигнуты врасплох. Штиглер помнил, как они удостоились тогда благодарности командира ХIХ танкового корпуса Гейнца Гудериана. Казалось, это было совсем недавно. Впрочем, в очередной раз долой лирику. Они выполнят и этот, явно последний приказ…
Генералом Венком все оказалось рассчитано верно и на этот раз. Почти без остановок по уцелевшему отличному автобану они отмотали за ночь на предельной скорости несколько десятков километров. К утру благополучно прибыли в расположение 9-й армии. Приведенный конвой занялся своим делом – немногочисленные уцелевшие немецкие танки и самоходки заправлялиcь топливом и пополняли боекомплект. К середине дня они отразили две русские атаки и даже сами попытались контратаковать. А затем выявленную группировку германской бронетехники накрыла советская реактивная артиллерия. «Пантера» Штиглера оказалась в числе немногих танков, уцелевших под ударами «катюш» в самых последних числах апреля 1945 года. Агонизируя в почти безуспешных попытках прорыва (уже не к Берлину, а просто на запад), рядом восточнее от них доживал свои последние часы так называемый Хальбский котел, в котором очень быстро оказалась значительная часть подвижных соединений 9-й армии. Теперь уже окончательно лишенные управления и достоверных сведений о реальной обстановке вокруг, 30 апреля немецкие подразделения начали массово сдаваться в плен. Смешались боевые части и тылы противоборствующих сторон. Образовалось то, что на военном жаргоне называлось «слоеный пирог». Поэтому, когда прямо с лесной просеки танк Штиглера выскочил на только что развернутый на окраине небольшой деревни склад с топливом и горюче-смазочными материалами, в первый момент никаких противотанковых средств у него на пути не возникло. Терять было нечего, и гауптман скомандовал атаку. В приказе на нее выплеснулось все отчаяние, владевшее им последние месяцы. Умом они понимали, что ровным счетом уже ничего нельзя изменить. Все достигнутое, а затем потерянное за шесть долгих военных лет пульсировало в тот момент в голове у Штиглера с такой силой, будто готово было вырваться наружу через триплекс, к которому он приник с фатальной решимостью. Такого состояния он не испытывал, пожалуй, еще никогда на войне. Наверное, в таком состоянии люди готовы умирать…